В поисках утраченного героя - Страница 49

В итоге друг был доставлен. Не слишком понимая причины такой срочности, он даже немного сердился на Сукинсона, ибо успел за время его отсутствия сдружиться с другим весьма симпатичным отморозком. Но обещание досрочного освобождения, а также неограниченные количества жратвы и пива быстро подняли ему настроение. С момента воссоединения друзей степень отмороженности Сукинсона изменилась, перейдя из острой стадии в вялотекущую. Подлец расслабился и дальнейшие переговоры вел вполне благодушно. Хотя шутки свои с петлей продолжал — исключительно для поддержания хорошего расположения духа.

Власти, конечно, обратили внимание на новые обстоятельства. Тут нужно упомянуть еще один момент: страна находилась накануне выборов, и правительство меньше всего хотело облажаться. Историю надлежало завершить чисто — кровь из носу, но чтоб без крови. Поэтому никто не спешил принимать резких решений. Никто вообще никуда не спешил. Так и вышло, что Сукинсон держал заложников в подвале необычно долго для подобных ситуаций — почти неделю.

Неделю шли непрерывные переговоры, в том числе — с самим премьер-министром, причем — в прямом телевизионном эфире. Вокруг осажденного банка толпились десятки репортеров, операторы телеканалов, кинодокументалисты, папарацци. Каждое выпорхнувшее из подвала слово тщательно обсасывалось и анализировалось комментаторами бесчисленных новостных, дискуссионных и развлекательных программ. О Сукинсоне и его пленниках заговорили по всей Швеции, если не по всей Европе. Будь власти поумнее, они наверняка запатентовали бы первое в мире реалити-шоу.

Тут-то некий шведский психолог и обратил внимание на странные явления в поведении заложников. Дело в том, что начиная с какого-то момента они все больше и больше переходили в явные и добровольные союзники своего мучителя. Например, пленники обрушивались с упреками на стокгольмские власти. Полиции ставилось в вину собственно ее существование, а также ее присутствие в шведской столице и особенно — в окрестностях захваченного банка. Ведь тем самым менты подвергали опасности жизнь захваченных людей! Одна из заложниц даже объявила о намерении бежать вместе с Сукинсоном: мол, в полной безопасности она чувствует себя только и исключительно с ним. Все четверо многократно обращались к премьер-министру и требовали исполнить все пожелания отморозка…

При этом заявления несчастных звучали абсолютно искренне! Всегда видно, когда человек говорит что-либо под давлением. Но здесь был совершенно иной случай: заступаясь за мерзавца Сукинсона, люди нисколько не фальшивили. По их словам, они поддерживали требования похитителя вовсе не потому, что им, заложникам, угрожает опасность, а единственно из соображений высшей справедливости.

И так далее и тому подобное. Вы можете подумать, что пленники всего-навсего притворялись, чтобы не сердить психопата. Как бы не так! Сага продолжалась в том же духе и после благополучного освобождения. Бывшие заложники раздавали бесчисленные интервью, допрашивались на следствии и повсюду упорно придерживались прежней, «подвальной» линии — то есть обвиняли власти и изо всех сил выгораживали преступника. Они даже наняли адвоката для защиты Сукинсона — вскладчину, на свои кровные! А кореш отморозка довольно быстро вышел из тюрьмы и стал, что называется, дружить домами с одной из заложниц. Пока снова не сел за торговлю наркотиками. В общем, симпатия была действительно искренней и неподдельной. Факт.

Психолог весь этот странный материал собрал, проанализировал и опубликовал, назвав описанный тип поведения «стокгольмским синдромом». В статье утверждалось, что, попадая в заложники, люди испытывают неимоверный, поистине невыносимый стресс. А потому психика начинает задействовать весьма специфические защитные механизмы.

Например, отождествление: человек убеждает себя в том, что он — свой, то есть — не чужой похитителю. Что он — часть общей компании. Что он «как все», и уже только поэтому ему ничего не угрожает. Разве не естественно для заложника в такой ситуации выступать в переговорах от имени своего нового «коллектива»? На каком-то этапе он начинает реально радоваться этим «коллективным» успехам, даже когда они объективно угрожают лично ему.

Действие другого механизма видоизменяет отношение похищенного к похитителю. Для заложника невыносимо сознание того, что он всецело находится во власти подонка, злодея. Один из способов избавиться от этой мысли заключается в позиционировании, то есть в перемещении похитителя из «плохих» в «хорошие». Пленник внутренне готов… — да что там готов! — он просто жаждет признать резоны своего мучителя исключительно правильными и справедливыми. Он счастлив согласиться с любой политической программой, оправдать любую пакость, простить любую подлость за одно лишь подобие кривой улыбки. Еще бы — ведь если похититель оказывается хорошим, то, значит, и угрозы от него нет никакой!

Третий механизм психолог назвал дистанцированием. Угроза сама по себе ужасна, но еще хуже — вынужденное бездействие. Все твое существо панически требует действия, а ты не в состоянии даже пошевелить пальцем. В самом деле, чем заняться в ситуации захвата, когда похититель усадил тебя на пол, связал, заткнул рот кляпом, приковал к батарее отопления? Человек буквально не может ничем отвлечься, он вынужден все время возвращаться мыслями к своей беде, обречен постоянно вариться в мучительном котле кошмарных фантазий. Единственный, да и то не всегда предлагаемый вид занятий — активное сотрудничество с преступником. Причем чем больше заложник сотрудничает, тем больше у него появляется шансов на развитие этой целебной для психики деятельности: она становится более разнообразной, интересной, а значит, дает больше возможностей «забыть» о главной беде, отдалиться, дистанцироваться от нее.